Ты должен был умереть - история про приворот

Я не понял, что произошло. Боли не было. Что-то хрустнуло в груди, даже скорее, лопнуло. Звук такой, словно спелый арбуз об асфальт шваркнулся. Я даже не упал сперва - удар был плевый. Покачнулся и стою соображаю, что это было. Но тут вдруг сил совсем не стало - в одно мгновение. Если бы я от сети работал, можно было бы сказать: штепсель из розетки выдернули. Повалился я навзничь. Дальше чернота, сплошная чернота. Рухнул, лежу, мрак кромешный. Слышу только, заорал кто-то надо мной, потом еще один голос - не такой резкий, как первый, Но неприятный, грубый. Что кричали, не разобрал. А через несколько секунд и вовсе вырубился...

Очнулся в больнице. То есть я не сразу понял, что в больнице. Сперва белый потолок увидел, затем такие же стены, потом дверь облезлую. Проводки, трубочки какие-то из-за головы тянутся, потам - бац! - Маринка. Откуда она здесь? Хотел спросить: пусть, мол, объяснит, что это значит, не бред ли, но она мне говорить не дала - к лицу моему склонилась и шепчет: «Молчи... Молчи, Коленька... Нельзя тебе говорить. Лежи спокойно, сейчас доктор придет. Все хорошо. Все хорошо, милый».

Тут я немного напрягся: с какой эта стати она меня милым называет? Мы и не дружили никогда, и на лекциях вместе не сидели. Так, здравствуйте - до свидания, а тут... милый.

Доктор пришел. Толстый, розовощекий, веселый. Булочник, а не доктор. "Ага, очнулся, - говорит. - Ну и молодец, Нечего тут без сознания валяться. Взяли манеру - кровь увидят и сразу чувств лишаются. Как барышни, ей-богу... Рана у тебя, голубь, плевая, так что пару неделек понаблюдаем, и поедешь домой. У нас тут не санаторий, знаешь ли, - у нас очередь..."

Доктор начал рассказывать о настырных старухах, день и ночь осаждающих клинику. Я не слушал - меня Марина занимала. К "милому" добавились еще и слезы. Сидит - на меня смотрит и тихонько плачет. Вот дела-то...

В стройотряд я попал по блату. Да, не смейтесь. Приятель помог, с которым мы в институтской сборной по футболу играли, - он с командиром в одной комнате в общежития жил, вот и замолвил словечко. Вообще-то, второкурсников не брали - нам осенью картошка предстояла. Но мне обязательно надо было попасть. В стройотряде отлично платили - рассказывали ребята, по 800 рублей на нос за два месяца выходило, а то и больше. А мне деньги позарез нужны были. Общежитие не давали: мол, не иногородний. С теткой полоумной жить - тоска смертная, вот и надумал с сентября угол снимать. Набегался, конечно, характеристики собирал: от тренера сборной, от комитета комсомола, от декана. Потом заявление сам ректор рассматривал. Разрешили в итоге. Я был счастлив. Работали тяжело. По 12 часов. Дорогу тянули к канализационной станции. Домой возвращались едва живые - в основном народ ел и тут же заваливался спать. Я так не мог, я сова вообще, потому умудрялся еще после ужина сбегать в лес: там, на опушке, турник был.

В тот раз прибежал - смотрю: не один я. Трое на бревне сидят, пиво с воблой дуют из пятилитровой банки. Ну а мне-то что - пусть сидят. Подошел к турнику, стал подъемы и перевороты крутить. Тут слышу, один из тех, что на бревне, мне кричит: «Слышь, студент, пупок не надорви. Мы тебе не телки. Нечего перед нами выделываться». Я закончил и отвечаю в том роде, что и не думал выделываться, что это ритуал у меня такой вечерний. Тот, который ко мне обращался, поднялся и идет к турнику.

- Да я же вижу, - говорит, - что выделываешься. Ну да ничего - сейчас я тебя приземлю. Давай, кто больше подтянется.

- Давай, - отвечаю, - начинай.

Он и начал. По тому, как начал, Я сразу понял: больше 20 раз не сможет. Так и вышло - всего 18... Тут я к снаряду подошел: 10, 20, 30, 35. На костях уже 36 сделал, чтобы вдвойне его умыть. Спрыгнул, пивные молчат, соперник, вижу, злится, но тоже молчит. Мне бы уйти сразу, а я подошел к нему, по брюху щелкнул и говорю: «Тренироваться надо, а не пиво сосать». После этого отправился восвояси, но далеко не ушел: рука на плечо легла. Я повернулся, и тут в груди у меня что-то треснуло. Ну да, вы уже знаете. Следователь потом сказал, что повезло мне: поверни тот чудила нож лезвием плашмя, острие до сердца достало бы, а так в ребрах увязло. Веселый доктор кивал, подтверждая слова милиционера. Через неделю я вставать стал. Рана действительно ерундовой оказалась - отделался колото-резаным ушибом грудной клетки и кровопотерей. Маринка ко мне каждый день приходила: сметану, творог, простоквашу с местного рынка приносила. Стройотрядовские наведывались - чебуреки таскали из станционной забегаловки. Я их с удовольствием ел, несмотря на протесты Маринки.

- Прекрати, - кричала она, - гадость эту жрать. Выпей лучше простокваши.

- Отстань, - отвечал я. - Надоели твои поучения. Чего тебе здесь вообще надо? Зачем ты сюда приперлась?

Обыкновенно Маринка вопросы эти мимо ушей пропускала. Но однажды - это было дня за три до выписки, я уже был полон сил, потому, видимо, послал ее особо грубо, - не выдержала:

- Прекрати огрызаться. Я здесь, потому что ты должен был умереть, - она отвернулась, помолчала и добавила: - Из-за меня умереть...

У меня челюсть отвалилась, а Маринка продолжила:

- Бабка меня никогда не била. Пальцем не трогала. А тут прямо толкушкой для картошки отходила. А все из-за тебя... Приехала я к ней на каникулы. Готовим ужин. Бабка и интересуется, есть ли у меня кавалер. Я призналась, что кавалера нет, есть мальчик, который мне очень нравится, но он на меня не смотрит. Бабка вздохнула: мол, бывает. А я говорю, что ничего - скоро не то что смотреть, бегать за мной будет. Потому что около месяца назад я его приворожила. Чего застыл? Тебя приворожила...

- Меня?
- Тебя! -
- Как?
- Есть метод. Ведьма одна научила. Я приготовила снадобье и добавила тебе в еду. У Пухова на дне рождения. Помнишь, в общежитии гуляли?

Я не помнил, то есть помнил, но ничего не ответил, а Маринка продолжила: Бабка про приворот как услышала, так и взбесилась. Дурой меня обозвала, а потом еще и убийцей! Как треснет колотушкой, в волосы вцепилась - приволокла в комнату, перед образами на колени поставила, достала молитвослов и заставила молитвы читать. Какие - не помню: длинные очень, непонятные. Потом дала десять рублей и велела ехать тебя разыскивать. Прямо-таки из дому погнала: поезжай, и все тут. Надо, дескать; до полнолуния успеть, а то сгинет парень из-за твоей дури. Я и поехала на ночь глядя... Утром пришла в деканат узнать, где ваш стройотряд, а там уже телеграмма из милиции. Видишь как... не успела. Прости... Она прижалась головой к моему плечу, а я сидел как дурак и ничего не понимал: приворот, колотушка, молитвослов, полнолуние... Я провел рукой по ее волосам. Потом взял и чмокнул ее в маковку. Маринкины волосы пахли свежим огурцом.